ПЕРВЫЕ ИСПЫТАНИЯ

Василий Григорьевич Романюк вызвал меня к себе и предложил первое серьезное испытание нового тренировочного парашюта — с треугольным куполом.

Позади необходимая подготовка к прыжку. И вот я в воздухе на самолете Ил-12. Высота тысяча триста метров. В раскрытую дверь пассажирской кабины хорошо виден аэродром и большое поле, куда приземлялись парашютисты.

Прозвучал звонок — сигнал к прыжку. Я подошел к обрезу двери и по команде «Пошел!» покинул машину. После нескольких секунд свободного падения выдернул кольцо. Купол парашюта раскрылся без задержки. Осмотрел его. Повреждений не было. Приготовился к встрече с землей.

Так началась моя работа испытателя...

Хронометражист на земле тем временем записывал в журнале против номера парашюта и моей фамилии время свободного падения, раскрытия парашюта, снижения, скольжения, скорость приземления. За первым испытательным прыжком с новым парашютом последовал второй, третий, четвертый... Ведь практика показывает, что каждая новая конструкция, как бы тщательно она ни была проверена на земле, окончательно показывает себя только в воздухе. Только испытатель может сделать заключение, годен ли к эксплуатации данный парашют.

В свое время авиация привела к развитию парашютного дела, и до сих пор именно она диктует ему новые задачи, заставляет конструкторов создавать новые типы парашютов. Большой вклад в развитие парашютостроения в нашей стране внес руководитель мастерской-лаборатории Михаил Алексеевич Савицкий. В первую мировую войну он был солдатом-летчиком. Во время гражданской служил в ВВС Красной Армии. По окончании гражданской войны Михаил Алексеевич закончил Военно-воздушную академию имени Н. Е. Жуковского и стал специализироваться в области конструирования парашютов. Он выполнил более тридцати крупных научно-исследовательских, экспериментальных, конструкторских и проектных работ. На пять конструкторских разработок получил авторские свидетельства.

Под руководством М. А. Савицкого конструкторы Н. Лобанов, Ф. Ткачев, И. Глушков и другие проделали огромную творческую работу. Они искали для парашютов наивыгоднейшие аэродинамические формы куполов, то есть куполов с минимальной площадью, с максимально безопасной скоростью снижения и хорошей устойчивостью. Эта задача оказалась весьма сложной. Одни купола обладали хорошей устойчивостью, но массовое изготовление таких парашютов требовало слишком больших материальных затрат и труда. Другие, наоборот, имели экономически выгодные показатели, но парашюты с ними были недостаточно устойчивы в воздухе — сильно раскачивались, а следовательно, не могли гарантировать безопасность приземления.

Большую помощь конструкторам оказывали научно-исследовательские лаборатории и институты, работая над проблемами аэродинамического сопротивления и воздухопроницаемости различных тканей. Эти качества тканей тесно связаны между собой: чем больше воздухопроницаемость ткани, тем меньше сопротивление купола и нагрузка, которую испытывает летчик при раскрытии парашюта, тем устойчивее в воздухе купол. И наоборот.

В свою очередь конструкторы парашютов при помощи испытателей выяснили, что воздухопроницаемость ткани незначительно изменяет скорость снижения, зато при почти одинаковых скоростях снижения парашют из ткани с большей воздухопроницаемостью дает при раскрытии значительно меньшую нагрузку на парашютиста, чем купол из более плотной ткани. В результате совместных поисков промышленность выработала для парашютов шелковые ткани, обладающие прекрасными аэродинамическими качествами и высокой прочностью.

Привели к положительным результатам также и упорные поиски наиболее выгодной формы купола. Мастер парашютного спорта СССР инженер Николай Лобанов сконструировал первый советский парашют с квадратным куполом. Испытывал эту конструкцию один из старейших парашютистов нашей страны Николай Остряков.

Продолжать традиции парашютистов-испытателей было для меня высшей честью. И я без устали работал над совершенствованием своего профессионального мастерства.

А впереди ожидали следующие испытания.

Все лето над аэродромом утюжил небо новый тяжелый бомбардировщик. Параллельно отрабатывались способы аварийного покидания различных точек самолета, разрабатывалась инструкция по прыжкам с парашютом из разных кабин многоместной машины. Ответственная работа легла на плечи испытателей. От них требовалось найти безопасные способы отделения от самолета, чтобы рекомендовать эти способы будущим членам экипажа.

Несколько дней ушло на изучение кабин, расположенных в различных частях фюзеляжа. Не все они отличались удобным выходом. К тому же было начало декабря, стояли необычные для этой поры двадцатипятиградусные морозы, на парашютистах топорщились толстые меховые комбинезоны, которые усложняли выход из узких проемов люков.

В первых полётах мне пришлось покидать самолет через люк передней ноги шасси. На высоте тысяча триста метров я отделялся на различных скоростях полета, определяя наиболее безопасный способ прыжка.

Затем на мою долю досталась задняя точка — кабина воздушного стрелка. Выбираться из этой кабины требовалось не вниз, как в предыдущем случае, а в сторону, через отверстие в борту. На скорости свыше трехсот километров в час покинуть боковой люк и отделиться от самолета удалось без особого труда.

Второй раз пришлось прыгать при скорости триста пятьдесят километров в час. По сигналу штурмана начал выбираться из кабины кормового стрелка. Но когда вылез в боковой люк до половины, встречный поток воздуха перегнул меня пополам, прижал к борту самолета. С большим трудом протиснулся через узкое отверстие люка еще немного. Теперь, если собрать силы, можно выкарабкаться наружу. Окоченевшими руками начал по сантиметру вытягивать комбинезон из люка. Изловчившись, оттолкнулся от фюзеляжа и вырвался из смертельных тисков.

Все это длилось какие-то секунды. Но мне показалось, что прошла вечность. Ощутив свободное падение, раскрыл парашют, по привычке оглядел купол и тут же перевел взгляд на землю, чтобы отыскать аэродром, площадку приземления и людей, ожидающих моего возвращения. До них было далеко. Пока я барахтался в люке, самолет успел пролететь значительное расстояние. Теперь нужно было умело использовать ветер, чтобы, управляя куполом парашюта, приземлиться поближе к аэродрому. Это удалось. Встретился с землей на самом краю площадки. Лишь погасив купол и отстегнув карабины подвесной системы, почувствовал, как устал, и опустился на легкий, рыхлый снег.

Подполковник В. Г. Романюк, подробно разбирая этот прыжок, признал мои действия правильными и поблагодарил за выдержку и находчивость.

В ту зиму довелось участвовать также в испытаниях новой парашютной системы оригинальной конструкции. Она имела специальное устройство, которое стабилизировало тело парашютиста в вертикальном положении (вниз ногами) до самого раскрытия основного купола. В каждом прыжке приходилось падать как бы стоя, со скоростью тридцать пять метров в секунду. Прыгал с высоты двух тысяч метров, затем трех, четырех и, наконец, с высоты шести тысяч метров. Кругом лишь свистящий, рассекаемый твоим телом воздух, а над головой маленький купол, называемый стабилизирующим устройством.

На высоте семьсот метров срабатывал автомат, заключенный в маленькую неприметную коробочку, и с громким выхлопом над парашютистом раскрывался большой белый купол.

Об этом умном и надежном приборе, заключенном в коробочку, хочется рассказать особо. Ведь он когда-то совершил революцию в парашютном деле. С ним прыгают в настоящее время авиационные спортсмены, воины-десантники с любых высот и в самых сложных погодных условиях. Что бы ни случилось после отделения от самолета (растерялся ли человек, потерял ли сознание, ранен ли), парашютный прибор, получивший название ППД-1, точно, секунда в секунду, раскроет купол парашюта, обеспечит благополучное приземление.

Изобрели ППД-1 в 1936 году талантливые изобретатели братья Доронины.

Николай, Владимир и Анатолий родились в Сибири, в Омской области. Все они работали на железной дороге: Николай — кондуктором, Владимир — слесарем в паровозном депо, Анатолий — монтером. Общей чертой в характере братьев была их страсть к изобретательству, к созданию новых механизмов. Мальчишками они долго возились над постройкой аэросаней. Будучи подростками конструировали ветряные двигатели.

Судьба братьев сложилась так, как сложилась судьба миллионов советских юношей и девушек. Комсомольцев Дорониных направили на учебу. В Москве они успешно окончили рабфак, затем Николай и Анатолий поступили в институт инженеров транспорта, а Владимир в авиационный институт.

Однако случилось так, что вопросами, связанными с авиацией, занялись все трое. Как-то вечером в студенческом общежитии узнали они о гибели двух советских парашютисток — Тамары Ивановой и Любы Берлин. Их парашюты раскрылись слишком поздно.

— А что если попробовать сделать прибор, который бы сам в нужное время раскрывал парашют? — предложил Николай Доронин.

Идея пришла, но осуществить ее было трудно. Ни один из братьев никогда в жизни не видел близко парашюта и, конечно, не знал, как он устроен. И все же студенты-комсомольцы не отступали.

В один из октябрьских дней 1936 года в газетах появилось обращение Центрального совета Осоавиахима к изобретателям, рационализаторам, научно-исследовательским учреждениям, конструкторским бюро с предложением принять участие в разработке и создании прибора, который мог бы автоматически раскрывать парашют. Здесь же излагались основные требования к прибору. Они были весьма жесткими. Прибор должен раскрывать парашют на любой заданной высоте, работать безотказно и позволять парашютисту пользоваться существующим приспособлением для ручного раскрытия. Кроме того, прибор должен быть небольшим, не стеснять движений человека, не мешать, ему при отделении от самолета и во время приземления, не менять регулировку при толчках и ударах, устанавливаться на заданную дистанцию или высоту раскрытия парашюта непосредственно перед прыжком и приводиться в действие в момент отделения парашютиста от самолета, быть простым в изготовлении и безотказно работать при температуре от минус шестидесяти до плюс сорока градусов Цельсия.

Такие же высокие требования предъявлялись к точности показаний прибора, к материалам, из которых он должен быть изготовлен.

Владимир первым узнал об обращении и, прихватив газету с собой, после занятий помчался к Николаю и Анатолию.

— Вот читайте. Оказывается, конкурс объявлен. Не зря стараемся.

Братья отвезли чертежи и описание прибора на комиссию. Прошла одна, другая неделя — никаких вестей. «Наверняка работу посчитали никчемной,— решили Доронины.— Ведь конкурс-то всесоюзный, в нем участвуют крупные специалисты».

Братья уже перестали ждать ответа, когда Николай получил адресованное ему письмо. Развернув сложенный вдвое официальный бланк со штампом, он прочитал: «Приглашаем Вас прибыть на заседание конкурсной комиссии, имея при себе прибор, представленный Вами на конкурс в чертежах».

В приемной учреждения, где заседала комиссия, толпилось немало изобретателей. Большинство — пожилые, солидные люди. На такое представительное заседание Доронины попали впервые. Николай держал упакованный в бумагу прибор под мышкой, а Анатолий, прихватив по пути доску, теперь не знал, куда ее пристроить.

— А это зачем? — не сдержав улыбки, спросил один из седовласых участников конкурса.

Анатолий смутился. На помощь ему пришел Владимир.

— Для опыта,— ответил он.

Ни перед одним экзаменом в институте братья не волновались так, как сегодня. Когда их вызвали, Николай, как старший по возрасту, шагнул через порог первым.

— Моя фамилия Доронин. Я студент Московского института инженеров транспорта,— представился он.— А это,— Николай повернулся в сторону Владимира и Анатолия,— мои братья. Владимир — студент Московского авиационного института, Анатолий учится вместе со мной.

— Позвольте,— поднялся со своего места секретарь комиссии, не отрывая взгляда от списков участников конкурса,— у нас значится, что вы инженеры.

— Пока еще нет,— уточнил Николай.— Но скоро будем.

В состав комиссии входили известные ученые, специалисты в области аэродинамики, самолетостроения, представители заводов, изготовляющих парашютную технику, конструкторы, прославленные спортсмены-парашютисты.

— Ну что же, товарищи будущие инженеры. Показывайте ваш прибор.

Благожелательный тон несколько успокоил Дорониных. Николай положил прибор на

стол и, как на экзамене, стал объяснять его устройство.

— В основу полуавтомата,— доложил он,— заложен переконструированный часовой механизм серийного будильника...

Владимир и Анатолий следили за выражением лиц членов комиссии и при этих словах заметили, как многие улыбнулись: полуавтомат на основе будильника...

А Николай, уже ни на что не обращая внимания, продолжал:

— Прибор раскрывает парашют в любое заданное время в пределах до ста восьмидесяти секунд. Он прост, действует безотказно.

— Хорошо-хорошо, достаточно! — остановил председатель. Обратившись к членам комиссии, негромко спросил:

— Начнем?

Сидевшие за столом согласно кивнули. Председатель попросил Николая:

— Будьте добры, покажите ваше изобретение. Николай шагнул к столу, передал прибор одному из членов комиссии.

Осмотрев прибор со всех сторон, председатель вернул его и распорядился:

— Задание такое. Парашютист совершает прыжок с большой высоты. Купол парашюта должен раскрыться через сто четырнадцать секунд после отделения от самолета. Включайте прибор.

Николай начал заводить ключом механизм. Владимир в это время вышел из комнаты и тут же вернулся, держа в руке доску. Члены комиссии недоуменно переглянулись.

Николай поднял левой рукой прибор, а правой рванул за шнур. Выдернув пусковую шпильку, он положил прибор на стол. Члены комиссии, включив секундомеры, приготовились засечь время срабатывания прибора.

Но тут случилось то, над чем потом долго и от души смеялись члены комиссии. Анатолий быстро шагнул к столу, взял прибор, размахнулся и с силой бросил его в угол. Прибор стукнулся о стенку, отскочил на пол, покатился.

— Что вы делаете? — воскликнул кто-то из членов комиссии. Не на шутку встревожились и другие, сидящие за столом. Неожиданный поступок Анатолия не поддавался объяснению.

Анатолий между тем нагнулся, поднял прибор, привязал к нему кусок прочного шпагата и начал крутить устройство над головой. Но на этом странные манипуляции студентов-изобретателей не закончились. Владимир извлек из кармана гвоздь, положил на стол доску и начал прибором, словно молотком, забивать этот гвоздь.

Одни из членов комиссии пожимали плечами, другие смеялись. Все, что делали студенты, в правила испытаний никак не входило.

Наконец Николай взял прибор из рук Владимира, посмотрел на шкалу и, передавая его председателю комиссии, пояснил:

— Через пять секунд сработает...

И председатель, и члены комиссии с любопытством смотрели теперь на серенькую коробочку, которую только что бросали на пол, которой безжалостно забивали гвоздь.

Через пять секунд раздался резкий щелчок: сработала мощная пружина, предназначенная для выдергивания вытяжного троса парашюта из конусов ранца. Некоторые члены комиссии от неожиданности вздрогнули. Они и ждали этого щелчка, и в то же время сомневались: сработает ли устройство после такого варварского обращения?..

Посмотрели на секундомеры. Прибор, как и было задано, отреагировал точно через сто четырнадцать секунд.

Только теперь, когда стало очевидно, что изобретатели вполне нормальные люди, а их детище от ударов ничуть не пострадало — за столом комиссии раздался громкий смех. Смеялись все, а громче всех хохотал председатель.

Когда оживление улеглось, члены комиссии засыпали Дорониных вопросами: откуда родом, давно ли занимаются изобретательством, куда намерены поехать после окончания институтов и т. д. Студенты явно понравились членам комиссии. Чтобы создать такой прибор, мало иметь способности — надо быть еще и одержимыми, упорными в достижении цели.

Из трехсот с лишним конструкций, рассмотренных конкурсной комиссией, первое место присудили полуавтомату братьев Дорониных. Их прибор оказался прост, дешев в изготовлении, безотказен — словом, полностью отвечал предъявленным требованиям.

Что же это было за устройство? Заводная плоская пружина, передаточный, как и в будильнике, механизм в виде системы зубчатых колес, промежуточный механизм хода. Сбоку коробки припаяна трубка, в которой размещена мощная спиральная пружина, соединенная с часовым механизмом системой специальных рычагов и вытяжным тросом, идущим к конусам ранца парашюта. Специальная пружина в нужный момент и раскрывала парашют. Масса прибора со всеми узлами крепления его на ранце и на подвесной системе парашюта не превышала восьмисот граммов. Устройство не могло самопроизвольно включаться в работу и не препятствовало раскрытию парашюта ручным способом.

Прибор разместили на лямке подвесной системы парашюта, ниже вытяжного кольца раскрытия главного купола. Вытяжной трос в металлической оплетке проходил сквозь шланг, который лежал на левом плече парашютиста. Крепился шланг на специальной скобе, пришитой на верхнем клапане ранца парашюта. Конец вытяжного троса присоединялся к верхней шпильке вытяжного кольца. Такое крепление прибора гарантировало парашют от преждевременного раскрытия в случае зацепления шлангом за что-либо в самолете перед прыжком и обеспечивало свободный доступ к вытяжному кольцу раскрытия главного купола.

Для приведения прибора в действие при заведенной пружине требовалось лишь выдернуть гибкую пусковую шпильку, и механизм начинал работать. Через заранее установленное на шкале прибора время пружина автоматически раскрывала парашют.

Над изобретением механизмов, предназначенных для раскрытия парашютов, трудились многие специалисты и до Дорониных. Их приборы делились на две группы. Первые были в полном смысле слова автоматами, вторые — полуавтоматами, т. е. нуждались в том, чтобы летчик или спортсмен непосредственно перед прыжком вводил их в действие, после чего они в заданное время раскрывали парашют. Но положительных результатов добиться не удавалось.

На земле новоявленный прибор Дорониных действовал безотказно. Однако окончательное заключение о его пригодности можно было сделать только после его проверки в воздухе, при прыжках с парашютом. Испытания эти провели Н. Аминтаев, Ю. Гульник и В. Романюк.

Работа по созданию прибора, раскрывающего парашют, оказала решающее влияние на дальнейшую судьбу братьев Дорониных. Они прочно связали свою жизнь с авиацией.

В 1957 году трагический случай оборвал жизнь Анатолия Дмитриевича Доронина. Он погиб при испытании нового образца парашюта, совершая свой тысяча четыреста сорок второй прыжок. Владимир Дмитриевич и Николай Дмитриевич после гибели брата с удвоенным упорством продолжали создавать новую парашютную технику. Гибель брата не заставила их бросить работу испытателей. Они сами проверяли в воздухе действие своих конструкций, разрабатывали новые замечательные приборы.

После ППД-1 появилось еще несколько интересных изобретений такого же назначения. Автором одного из них был инженер Леонид Саввичев. Его ПАС-1 срабатывал не через заданное время, а на заданной высоте. Действие прибора обусловливалось анероидом, реагирующим на изменение барометрического давления. Устройство Леонида Саввичева предохраняло парашютистов пусть от очень редких, но все же возможных ошибок летчика.

Представьте себе, что летчик ошибся и «выбросил» вас для выполнения прыжка с задержкой раскрытия парашюта на высоте не в пять тысяч метров, а в четыре. По расчету вы должны падать, не раскрывая парашюта, четыре тысячи метров. Это значит, что прибор-автомат, действующий по принципу часового механизма, раскроет парашют у самой земли или вообще не успеет сделать этого... Конечно, парашютист может понять ошибку пилота и сам раскрыть парашют. Но если прыжок происходит ночью или в условиях плохой видимости? Прибор же ПАС-1 в любом случае сработает в тысяче метрах от земли и прекратит свободное падение парашютиста.

После Великой Отечественной войны Леонид Саввичев и братья Доронины объединились и сконструировали новый прибор для автоматического раскрытия парашюта, в котором были объединены часовой механизм и анероид. Прибор оказался чрезвычайно удачным, обладая всеми положительными качествами прежних конструкций.

Нет нужды говорить о психологическом аспекте изобретений братьев Дорониных и Леонида Саввичева. Юноши и девушки, впервые отважившиеся на прыжок, десантники, спортсмены могут безбоязненно доверить свою жизнь парашюту, зная, что надежные приборы обязательно выручат их в трудную минуту.

Много прыжков с приборами братьев Дорониных совершили испытатели нашей группы, опробывая новую парашютную технику.

А впереди ждала новая работа. На смену шелку приходил капрон. Конструкторы предложили парашюты из капроновых тканей. Вновь и вновь парашютисты-испытатели поднимались в небо. Новый материал рвался, плавился при раскрытии, и прошло немало времени, прежде чем капроновые купола стали прочными и надежными, вытеснив из парашютостроения дорогостоящий шелк.